– Ну, вы даёте! – сказал Редил. – На планете же нет никого, кроме вас. Или уже между собой успели поцапаться? Во, люди! На пару лет вас нельзя оставить.
Шестёрка дикарей залопотала что-то, оправдываясь, но Редил устало отмахнулся:
– Ничего, скоро мы наведём здесь порядок.
Аборигены счастливо заулыбались.
– Мы вас лю-у-у-бим! – завели они старую песню.
– Очень хорошо, очень, – сказал Редил. – Мы вас тоже любим. Правда, Корус?
Корус кивнул. Но мохнатые гусеницы как сцепились на его переносице, так и не думали расползаться. Им всё это не нравилось. Очень.
Зато вождь Корусу понравился. Редилу – тоже. Симпатичный, мускулистый парень лет двадцати пяти сам вышел навстречу из невысокой, но самой крупной в стойбище, бревенчатой хижины. Двое из тех, кто первыми встретил землян, оставили группу перед селением и успели сообщить вождю радостную весть. Поэтому он еще издали крикнул:
– Мы вас любим! – И по-хозяйски добавил: – Наши жилища – ваши жилища!
Подошёл, с почтением, но без подобострастия поклонился, прижав к груди руки. На шее его блеснула тройная ниточка стеклянных бус.
Редил удовлетворённо хмыкнул и огляделся. Из неуклюжих халуп выползали туземцы и подходили к хижине вождя. На некоторых поблескивали бусы. И все монотонно тянули: «Мы вас лю-у-у-бим!»
– Давай, говорун, – подтолкнул Коруса Редил. – Ответное слово.
– Уважаемый вождь! – не заставил себя упрашивать Корус. – Вот мы и прилетели. Ура!
– Моё имя – Урпур, – вновь поклонился вождь. – Прошу вас в моё жилище. Моё жилище – ваше жилище!
Отведав местных плодов и вяленой рыбы, запив нехитрую снедь перебродившим соком тапты, новоявленные колонизаторы перешли к делу.
– Дорогой Урпур, – начал Редил. – Всё было очень вкусно, спасибо.
– Мне жаль, что не я не смог угостить вас подобающим образом, – опустил голову вождь. – Вот раньше…
– Не надо извиняться! – перебил аборигена Корус. – Нам и правда всё очень понравилось.
– А теперь мы хотим спросить тебя, вождь великого племени, – Редил придал голосу значительности, – не против ли ты, чтобы мы поселились на вашей планете? Чтобы, как ты говоришь, ваша планета стала нашей планетой?
– Что такое планета, великий Редил? – поднял голову вождь. – Я не против отдать её вам, если только вы мне её покажете.
– Планета, это то, где вы живёте, – принялся объяснять Корус. – Не только это стойбище, эти луга, этот лес, – Корус развёл руками, – а всё, ещё дальше, то, что за этим лесом, за этой рекой…
– Там очень плохо, – насупился вождь. – Очень опасно. Там живут…
– Да неважно, кто там живёт! – перебил Редил. – С ними мы тоже договоримся. Ты за нас не переживай. Скажи, вот ты, именно ты, согласен, чтобы всё это стало нашим? Ты только не бойся, мы вас не тронем, не обидим. Наоборот, помогать будем, всему научим…
– Неужели великие Редил и Корус думают, что мне для них чего-нибудь жалко?! – аж затрясся от обиды Урпур. – Ведь мы же так вас любим!
– Прекрасно! – Редил вынул из нагрудного нанопланшета два экземпляра типового договора. – Кстати, мы назвали вашу планету Счастливая Бусина. Вы не против?
– Прекрасное имя! – воздел руки вождь.
– Замечательно, – Редил вписал в текст название, поставил внизу размашистую подпись, дал расписаться Корусу. – А великий вождь умеет писать?
Урпур стыдливо потупился.
– Ничего, – похлопал его по плечу Редил. – Достаточно отпечатка пальца. Спасибо… И на втором экземплярчике тоже… Ага! Благодарю. Этот – вам… Предлагаю отметить! Сок этой… как её… тапки не так уж плох.
Хлопнув еще по кружке сока, напарники заметно повеселели и засобирались в дорогу.
– Ну, нам пора, – сказал Редил, крепко пожимая руку вождя. – Надо облететь все племена. Что поделаешь – закон. Мы чтим его до последней буквы.
– Но там так опасно!.. – закатил глаза вождь.
– Да не переживай ты за нас, Ур! – улыбнулся Редил, а Корус отчего-то поёжился.
Прежняя шестёрка аборигенов проводила колонизаторов до пригорка. Впереди, в полукилометре, не дальше, поблёскивала в лучах местного солнца шлюпка.
– Ладно, ребята, идите домой, – сказал Редил. – Что вы будете ноги стаптывать? Мы и сами теперь доберёмся.
Туземцы, до сей поры напряжённо озиравшиеся по сторонам, облегчённо вздохнули. Так, по крайней мере, показалось Корусу.
– А чего вы так боитесь-то, кстати? – Редил тоже заметил реакцию аборигенов.
Дикари переглянулись.
– Овцы, – сказал один с дрожью в голосе.
– Страшные овцы! – добавил другой, округляя глаза.
– Ням-ням! – щёлкнул зубами третий.
– У-у-у, ребята, – протянул Редил. – С вами всё ясно. До свидания, не болейте, слушайтесь вождя!
Дикари низко поклонились, провыли: «Мы вас любим!» и быстренько скатились с пригорка. Только пятки засверкали.
– Слушай, ты чей геном взял за основу? – повернулся к напарнику Редил. – Свой, что ли? Чего они трусливые-то такие? Если уже и овец боятся…
Корус не стал отвечать. Давешнее дурное предчувствие накатило с новой силой. А затем буквально накрыло волной. Ударной. Потому что впереди – там, где полторы секунды назад стояла шлюпка, сверкнуло, полыхнуло до небес, и черно-бурый гриб-великан вырос над полем.
Напарников сразу смело с пригорка. Это-то их и спасло, поскольку основная волна прошла поверху, направляясь к стойбищу. Деревянные халупы дикарей подпрыгнули, половина из них раскатилась по бревнышку, частокол завалился набок, но выстоял. Аборигены, как муравьи, заметались между руин, издалека были слышны их причитания и стоны.
– Ничего себе! – затряс головой Редил. – Что это?
Корус уже поднялся на ноги и пристально всматривался вдаль, туда, где за заброшенным полем начинался лес.
– Не что, а кто, – спокойно сказал он. Преувеличенно спокойно. Потому что предчувствия его оправдались, и никаких неожиданностей можно было уже не бояться.
От леса, через поле, стремительно приближалась туча. Серая туча, топочущая и ревущая. У Коруса подломились ноги. Он сел рядом с Редилом, спиной к спине. Бежать куда-либо всё равно было бессмысленно.
Туча перестала быть тучей, и смотреть на неё расхотелось сразу. Более уродливых существ, составлявших её массу, ни Корус, ни Редил не видели ни наяву, ни во сне.
Сначала Корус подумал, что их просто затопчут, и закрыл глаза, приготовившись к быстрой и лёгкой смерти. Но рёв и топот стали вдруг затихать и затихли очень скоро; стало слышно лишь разгорячённое дыхание тысячи глоток да клацанье зубов Редила, ходившая ходуном спина которого сотрясала Коруса из стороны в сторону. С неохотой Корус разлепил веки. В трёх шагах от него замерла живая стена тварей. Овцами их назвать можно было лишь с большой натяжкой, да и то лишь за грязные клочья витой шерсти, уродливыми кустами покрывающие розоватые бока и спины. Все четыре ноги каждой овцы были человеческими, а из передней части туловища свешивались маленькие рудиментарные ручки. Но самой отвратительной частью существ была голова. Мерзкий морщинистый череп украшали рожки, совсем маленькие, какими их часто рисуют у чертей. Под широким выпуклым лбом слезились блёклые, старческие глазки. Широкий, но вполне человеческий нос плавно переходил в вытянутые губастые челюсти. И запах! Тошнотворный запах мочи, пота, фекалий и чего-то ещё, не менее мерзкого, шёл от овец равномерным потоком. Корус почувствовал, как трясущаяся спина напарника содрогнулась в рвотных спазмах. Сам он сдерживался из последних сил. И, наверное, не удержался бы, но тут он увидел такое, отчего забыл и про запах, и про внешний вид тварей – обо всём на свете забыл!
Корус отчаянно застучал локтями по спине напарника. Редил обессилено повернулся. Корус молча ткнул пальцем на ближайшее к ним существо. Редил вздрогнул и показал на вторую тварь, стоявшую рядом. Напарники замерли, вперив взгляды на шеи животных. На шеях блестели бусы. Стеклянные бусы стеклянной надежды. Такой же прозрачной и хрупкой.
Обе овцы, словно польщённые вниманием, сделали шаг вперёд. Зловонная масса за ними качнулась и приблизилась тоже, замыкая кольцо вокруг колонизаторов.
Четыре пары глаз встретились.
– Мы вас любим, – ощерила первая овца крупные жёлтые зубы.
– Мы вас просто обожаем! – облизнулась вторая.
Сорок пфустингов
– И почему мы сегодня такие веселые? – Жена стояла у порога в обычной при моем появлении стойке: руки в боки, и без того малюсенькие глазки прищурены, брови нахмурены и нос по ветру. Принюхивается то есть. Дескать, не пьян ли. Хотя пью, а точнее – выпиваю, я настолько редко, что это принюхивание не более чем ритуал. Как и все прочее тоже. Я ведь примерный семьянин. Серьезно, кроме шуток! И жена это прекрасно знает. Но даже это ее отчего-то злит. Ну и ладно! Я давно уже привык, внимания почти не обращаю. Тем более сегодня, когда такая история приключилась…
